Андрей Бартенев: «Быть художником – это уникальная форма свободы»

В июне в петербургском Пассаже Андрей Бартенев открыл выставку «Привет, пришелец!» — торговую галерею заполнили зеленые человечки — инопланетные существа. О выставке, «иноплах», особенностях мира современного искусства, преподавании и любви к перформативному жанру редакция Точка ART поговорила с художником.

Кристина Малая: Андрей, расскажите о Вашем проекте «Привет, пришелец!». Как появилась эта тема в Вашем творчестве и что она для Вас значит?

Андрей Бартенев: Для меня инопланетяне — это история, которая начиналась еще в 90-ые годы. Хотя недавно, в процессе подготовки каталога моей выставки для Московского музея современного искусства, я обнаружил свой детский рисунок, на котором изображен приземлившийся летательный аппарат в виде тарелки с ножками и глазками. На нем маминой рукой подписано: «Андрюше 3 года». Мы напечатали его на первой странице каталога. Поэтому, очевидно, у этой темы достаточно давние корни.

В 90-ые годы я делал коллажи с абстрактными геометрическими композициями, без всякого наполнения — политического, концептуального, социального. Я их называл «срочными телеграммами». Свое эмоциональное состояние я перекладывал в цветовые решения в определенной ритмике. Я был уверен, что каждая такая телеграмма моментально попадает во вселенский разум, и он по ней определяет состояние моей жизни и жизни на этой планете.

А потом мой приятель композитор Олег Костров попросил сделать обложку для его нового альбома. Я замешкался, но подготовил эскиз комикса про инопланетян, прилетевших на нашу планету: они набили себе человечины, сняли с людей шкуру и в ней появляются в обществе. Потом уже, в нулевые годы, эта тема будет сильно растиражирована Голливудом.

© Фото предоставлено пресс-службой Пассажа

Затем я стал создавать надувные скульптуры, посвященные инопланетянам. В них была внутренняя оправданность — трансляция импульса, полученного мною от «иноплов», они как бы говорили: «Вот тут твой талант прогибается под нашим влиянием, под нашей агрессией, ну-ка, давай пожмем эту кнопочку». Я с большим удовольствием прогибался и менялся вместе с этим давлением. Я выбрал инопланетян, и они были ко мне благосклонны в ответ и в производстве, и в том, как их радушно принимали. Это мне помогло отличаться от той волны моих учеников — Саша Фролова, Роман Ермаков, которые тоже занимались этой же практикой и продолжают высказываются в этом же жанре. Инопланетяне достаточно точный и лаконичный символ и очень многослойная метафора. И если я с ним работаю — остальные художники начинают с этим считаться, существует профессиональная этика.

После я увлекся созданием перформансов, они появлялись один за другим. Например, был перформанс для фестиваля «Архстояние», он назывался «Воздушный поцелуй деревьев»: зеленые духи леса ходили с ветками, выкрашенными в белую краску, и составляли хореографические композиции. Этих зеленых духов я трансформировал в «иноплов», с которыми сначала создал перформанс для берлинского фестиваля авангардной моды, проект назывался «LaLaLa Moscow» (это было на три года раньше кинофильма «Лалалэнд», я считаю, что они просто украли называние моего перформанса), затем показал его в Вильнюсе в Музее современного искусства. Как только вышел фильм, я закрыл свой проект. Но с инопланетянами не хотел расставаться. И в 2017 году я был приглашен подготовить церемонию Премии Сергея Курехина, которая проходила в БДТ. Я максимально насытил ее инопланетянами: в императорскую ложу посадил семейную пару в резиновых масках «иноплов» болотного цвета. Весь зал шутил, что это Олег Басилашвили и Алиса Фрейндлих присутствуют инкогнито на мероприятии.

© Фото предоставлено пресс-службой Пассажа 

Это была тоже своего рода репетиция, потому что в том же году Фонд Дмитрия Волкова предложил мне поехать с ними на фестиваль Burning Man в качестве главного художника, на котором лежит основная задача — придумать концепт. Мы сделали большого медитирующего инопланетянина зеленого цвета, а сами устраивали шумное шествие «иноплов» со специальными «мечами», которые дребезжат очень красиво, и электроарфой, на которой играл Александр Болдачев из Большого театра. Таким рыцарским маршем мы проходили через центральную площадь пустыни: сначала шли к скульптуре медитирующего инопланетянина, затем к фигуре человека, которого в конце шоу сжигают, и после под заходом солнца возвращались на нашу станцию под названием»Aliens? Yes!«. Был еще флаг с лозунгом: «Aliens saves animals!», на нем был изображен «инопл», на грудь которого бросается собачка, которая будто бы молит его о спасении, а тот ей успокаивающе отвечает, что спасет.

Кристина Малая: Вы сами себя не ощущаете пришельцем в сообществе российских художников, ведь то, чем Вы занимаетесь, Западу скорее всего ближе и понятнее?

Андрей Бартенев: Нет, я не заявляю, что я инопланетянин, мне не нужна такая слава. Я не хочу повторять опыт моей любимой певицы Жанны Агузаровой, убежденной в том, что она с Марса. Я точно не с Марса, но с другой стороны, если вдруг зритель говорит про меня, что я сам не в себе, я только буду это поощрять, потому что, когда такое говорят, это очень хороший маркетинговый ход, который приносит популярность, а она в свою очередь деньги.
Про российских художников — каждый сам выбирает, как ему прожигать свою собственную жизнь, я это делаю так, как нравится мне.
Что касается Вашего вопроса про европейское сообщество, то, конечно, выстроить карьеру современному художнику достаточно тяжело в какой бы стране он не жил. У меня в свое время было достаточно возможностей включиться и в английскую культурную жизнь, и в американскую, и в европейскую, но я всегда понимал, что это так же сложно, как та работа, которую я уже осуществляю в России. Ты должен много работать. На какой бы фазе своей успешной карьеры ты не находился — это никогда не исключает тяжелого труда. Это как когда в перенасыщенном интеллектуалами обществе и так много гениев, но должно быть что-то еще сверху. Может быть, как раз это безумство или сплетня: «он сам инопланетянин, прячет свой ящерский хвост в штанину».

Татьяна Ильина: Что для вас значит быть художником?

Андрей Бартенев: Быть художником — это уникальная форма свободы. Это как сладкое, без которого некоторые не могут жить. Я не выбирал эту специальность, она сама выбрала меня. Я пробовал в своей жизни и театр, и режиссуру, и актерство, и чего только не пробовал. Но искусство оказалось для меня наиболее щадящей, благосклонной и охраняющей мою душу деятельностью. Поэтому я не люблю, когда журналисты говорят обо мне, что я дизайнер, модельер, телеведущий — это все такие скучные специализации для меня. А художник — это свобода, делай что хочешь.

© Фото предоставлено пресс-службой Пассажа 

Татьяна Ильина: Какие задачи Вы ставите перед собой в художественной деятельности? Есть ли у нее какая-то миссия, задача или то, что Вы создаете просто рождается с необходимостью, как ребенок?

Андрей Бартенев: Да, именно, просто рождается, как ребенок. Есть, конечно, и какой-то посыл, но зритель все по-своему воспринимает и именно импровизация объяснения создает живую энергию, объекты оживают. Я терпеть не могу наукообразных текстов вокруг своих выставок и никогда их не делаю или если есть необходимость что-то писать, стараюсь, чтобы эти описания были максимально развязными, глупыми, насмешливыми.

Татьяна Ильина: Вам интересно как люди воспринимают то, что Вы создали?

Андрей Бартенев: Мне интересно, когда я вижу радость в глазах, когда могу понять какая она. Когда ругают — это просто одна серая краска. Я стараюсь в любом искусстве видеть положительное, примечательное, что-то достойное восхищения. Очень люблю испытывать это чувство. Я вообще считаю, что музыка, театр, балет, изобразительное искусство — высшее проявление интеллектуальной деятельности, фантастическая способность нашего мозга что-то из себя выталкивать. Я не перестаю этому удивляться, это меня заставляет расти и не переставать быть художником. Потому что, если бы я разочаровался и утомился — давно бы все бросил. Но искусство наполнено таким количеством сокровищ и удивлений, что я плыву по течению и счастлив этим.

Татьяна Ильина: Вы строите творческие планы?

Андрей Бартенев: Я курирую государственную галерею в Москве уже пятый год, она называется «ЗДЕСЬ на Таганке». У меня есть творческие планы относительно этой деятельности. Но и мои ученики не дают мне скучать. Сейчас Вова Перкин работает над потрясающим проектом с легендарным московским фотографом Сергеем Борисовым, которому 75 лет, а Вове всего 24. Он заставил всех своих друзей, учителей раздеться догола и среди его рисунков на черной стене сниматься на черно-белую пленку. Это очень смешно. Я думаю, что в конце года или весной следующего годы мы увидим в полном объеме, что у него вышло. А сейчас он все время снимает, что-то дополняет и хочет сделать свою «Перкиенале». Молодежь полна юмора и это меня радует.

© Фото предоставлено пресс-службой Пассажа 

Татьяна Ильина: Вы активно занимаетесь преподавательской деятельностью, в том числе зарубежом. Чем продиктован этот интерес?

Андрей Бартенев: Мое преподавание мотивировано. В какой-то момент я решил, что Андрей Бартенев в своей жизни может лишь на 15 % окультурить пространство, а если он научит сто человек, то это будет 150% окультуривания. Это стратегический факт. Я счастлив, что у меня талантливые ученики: Гоша Рубчинский, Саша Фролова, Рома Ермаков, Ксения Перетрухина, Маша Стрельнова и многие другие.

Татьяна Ильина: Это Ваш вклад в будущее?

Андрей Бартенев: Нет, это способность тиражировать себя через своих учеников. И меня даже не смущает, что мои ученики сочиняют свой язык или работают в схожих со мной техниках. Потому что их сила — напор, они все равно добавляют туда такой адаптивный слой, который позволяет искусству быть более понятным уже другому, новому поколению. И это говорит о том, что мои мысли и устремления находят не только омоложение за счет учеников, но они еще имеют шанс уходить через поколение в будущее. Даже если я уйду из практики и стану замшелым музейным экспонатом, они все за меня сделают.

© Фото предоставлено пресс-службой Пассажа 

Кристина Малая: А что именно Вы им преподаете? Передаете свой подход, учите работе с материалом, цветом, композицией?

Андрей Бартенев: И это тоже, конечно. Сам подход — они рядом со мной работают, ассистируют несколько лет, улавливают дисциплинарную схему, понимают на что нужно обращать внимание, на что нет, и начинают работать дальше.

Татьяна Ильина: Ребята, которые учатся у Вас в Европе обладают совершенно иным культурным бэкграундом. Отличаются ли они от Ваших российских учеников? Какими бы художниками Вы хотели, чтобы они стали?

Андрей Бартенев: Я бы хотел, чтобы из них выросли высочайшего уровня профессионалами. В Норвежской театральной академии, в которой я преподавал девять лет на двух факультетах — сценографии и актерского мастерства, существует такая практика, когда студенты с ведущим педагогом создают реальный проект для реального события. Это не рассуждения и теория для будущей профессии. Это сразу настоящий театр, настоящее выставочное пространство, настоящая задача. Там нет засилья других предметов. Все, чем им дополнительно нужно овладеть они ищут самостоятельно. Через практику с реальными режиссерами, ролями познают где ошибка, а где успех, своим телом проверяют все. Это уникальная система, она не характерна для многих, в том числе в Европе. Так работают несколько университетов в Англии и эта Академия, о которой я рассказал, в Норвегии, а больше никто. В Осло есть также классическая Театральная Академия, которая работает иначе — со своим бесконечным занудством.
В России я не могу преподавать, меня приглашали в Высшую Школу Экономики, в Британку (Прим. ред. Британская высшая школа дизайна), но слишком часто попадаются студенты, для которых образование в сфере искусства — система развлечений. Мне это неинтересно. В других институциях засилье общих предметов, я вообще не понимаю, когда они занимаются профессией. Эпоха изменилась. Никому не нужны исторические знания, если человек не может выдавать высокого результата в своей специальности. Мир четко знает, что нужны суперпрофессионалы.

© Фото предоставлено пресс-службой Пассажа 

Кристина Малая: Почему из всех медиа перформативная практика вам интересна более всего?

Андрей Бартенев: Мне очень нравится возможность импровизировать. Это большая удача, если для воплощения замысла Бог посылает талантливых артистов, способных к свободной интерпретации роли, они неожиданно оживляют структуру так, что она приобретает новый смысл.
Моя любимая работа — перформанс «Три сестры» по пьесе А. П. Чехова. На кастинг к первой части, который мы проводили с режиссером Ларисой Александровой, к нам пришли артисты разных танцевальных (и не только) жанров, был даже молодой боксер. Я отобрал его и двух балетных танцоров из Московского академического Музыкального театра имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко — Алексея Любимова и Юлию Горюнову. Лариса удивилась этому выбору, и я тогда ответил ей, что в этом противоречии и есть идея «Трех сестер». Мы показывали этот треугольник, внутренний диалог, межстрочье пьесы. Весь накал был создан этим. Это было потрясающе, так красиво!
Я люблю создавать подобные ребусы для своего ума: придумываешь изначально сложную ситуацию и потом пытаться решить, как из нее выйти — это доставляет удовольствие.

Татьяна Ильина: Вам интересно было бы поучаствовать в междисциплинарных театральных проектах?

Андрей Бартенев: Да, мне было бы интересно поработать с современными театрами в Европе, например, но я не буду ломиться туда сам, без приглашений. Я не рвусь ни в галереи, ни в театры, человеческая жизнь — самое ценное, а строить себе карьеру, репутацию — это такая пустота. Гораздо важнее несколько часов провести на берегу моря, поругаться с чайкой, собрать мусор в лесу…

© Фото предоставлено пресс-службой Пассажа

А до этого, 29 июня, я сам побывал на встрече с Андреем Бартеневым. И вот мои впечатления.

Два часа он рассказывал. О выставке «Привет, пришелец», которую он хотел назвать «Дай пять», а потом понял - пальцев-то у инопланетян два, а «Дай два» - это уже ерунда какая-то. О том, почему с ним не может договориться Эрарта и в чем прелесть торговых центров. О встрече с Йоко Оно и том, что он у неё подсмотрел. Об улыбках, о важности одного дня работы и девяти отдыха и почему при этом он называет себя «Работяга Бартенев». О женщинах, беременных снеговиками, которые были сделаны им для мероприятия дома Шанель в честь годовщины Малевича. И ещё о том, как он к чемпионату мира в России сделал для Hublot спецпроект, который гремел триумфально во всем мире (фото прилагаю), а в России о нем вообще никто не писал. Много о чем. 

Как настоящий художник Андрей не теоретизирует, а творит. А я лично считаю, что ему удалось взять у конструктивистов и абстракционистов (Малевича, Кандинского) то, что они «выжали» из объективного искусства и развернуть эту форму в динамику.  И как сейчас, говоря о 20-30 годах России прошлого века, вспоминают их - так же говоря о нашем времени будут вспоминать не мирскую суету, а Бартенева. 

Он не крутой. Он ослепительный. 

Больше ничего добавлять не буду. Только немного цитат его: 

1. Такое может сделать только художник масштаба Бартенева. 

2. Юмор прощает все. 

3. В моем искусстве должно быть максимальное количество улыбающихся персонажей. 

4. Начал ходить в театры Москвы, а потом понял: «Все это такая грусть». 

5. Мне нужна была была сила, которая позволит мне продолжать заниматься своим творчеством. Улыбкой я сам себя сохранил. 

6. Когда все поняли, что я сам по себе, а не обслуживаю музейные инфраструктуры, они, конечно, напрягли булки. А мне что?! Мне остались лишь мировые бренды с их кучей денег. 

7. Моя матрёшка к чемпионату мира обошла весь мир: Европу, Малайзию (15 метровая скульптура плевала моими мячами), Харротс в Лондоне украсил витрины моими мячами. С мячами фотографировался Марадона. Российская пресса - ноль! 

8. Смотрите шире. Зачем вам музеи, художники, когда есть огромное количество торговых комплексов. 

9. ... Иногда новое эмоциональное состояние, которым ты делишься, стоит дороже любых достижений технического прогресса. 

10. Никогда не отчаивайтесь! В изобразительном искусстве всем есть место. Это пространство, которое постоянно расширяется и которое ценно именно тем, что расширяется и постоянно. 

11. Вам нужно быть достаточно убедительным и сильным в том, что вы делаете. 

12. В Литве самый благодарный зритель. 

13. У меня есть картонный робот с надписью на груди РАБОТЕНЕВ. Работяга Бартенев. 

14. Себя надо постоянно расшатывать, чтобы познать глубину своих возможностей. Пределов у этой глубины вообще нет. 

15. В техническое и техногенное искусство надо постоянно вкладывать. Уже в 2006 году надо было вкладываться в искусственный интеллект в искусстве. А в России нет на это денег, но тебя постоянно критикуют. 

16. Международные форумы всегда знают, что сейчас модно и что является передовым. И туда «робота Алёшу» ты не приведёшь. 

17. Передовое - всегда ранит. 

А теперь сравните его с Энди Уорхолом